Виктор  Буркин

                                  РУССКИЕ МОРЯКИ – ГЕРОИ МЕССИНЫ.                                                              

                              «Мессинский» выпуск Морского корпуса   1908 года.

                                                 Предисловие.

Работа  историка В. В. Буркина выполнена на высоком научном уровне с использованием многочисленных печатных изданий и архивных документов. Эта работа впервые в отечественной историографии освещает неизвестные ранее биографии выпускников  Морского корпуса 1908 года, которые вошли в историю не только Италии (спасение пострадавших при землетрясении в Мессине), но и отечественного Военно-Морского флота.

Исследование В. В. Буркина позволяет проследить служебный и жизненный путь нескольких десятков офицеров Российского флота.

Среди них такие выдающиеся личности, как контр-адмирал Н. Н. Машуков (артиллерист, командир и флагман), капитан 1 ранга К. С. Ухов (штурман, гидрограф, профессор), В. Е. Бурачек (командир, флагман, кораблестроитель), Г. Н. Четверухин (артиллерист, ученый-историк) и другие. Автором работы с возможной точностью выявлены заслуги, награды и судьбы офицеров.

Работа В. В. Буркина заслуживает публикации. Она может быть рекомендована для использования историками флота и преподавателями военно-морских учебных заведений в учебно-воспитательном процессе для воспитания курсантов в духе лучших боевых традиций нашего Флота. Приведенный автором список литературы поможет всем желающим расширить свой кругозор и подробнее ознакомиться с историей ВМФ.

                                                Ведущий научный сотрудник

                                                Института военной истории МО РФ

                                                капитан 1 ранга запаса, кандидат

                                                исторических наук, профессор

                                                В. Ю. Грибовский.   

                          Морская гвардия.

                                                 «Гардемарины на кораблях имеют разделены быть  

                                  по пушкам, по скольку достанется на человека, где при

                                  экзерциции и в бою, должны быть и управлять при

                                  определенных каждому пушках, вместе с пушкарями;

                                  а во время ходу корабельного на фордеке как матросы». 

                                                                                     Устав Морской. 1720 год.

В декабре 2008 года исполнилось 100 лет с того дня, как страшное бедствие постигло Сицилию. Землетрясение уничтожило города Мессина, Реджо и другие, унеся тысячи человеческих жизней. Русские моряки приняли активное участие в спасении людей, чем навсегда оставили благодарную память в сердцах жителей Италии. Особо отличились корабельные гардемарины Гардемаринского отряда Морского корпуса.

Гардемарин (garde de marine) – звание, заимствованное Петром Великим из французского флота и веденное в русском в 1716 году взамен звания «навигатор».

В 1906 году, ввиду сознанной после войны с Японией необходимости дать выпускным воспитанникам Морского корпуса надлежащее практическое и морское образование, было решено отменить непосредственное производство в офицеры и выпускать воспитанников корпуса во флот со званием «корабельного гардемарина», с тем, чтобы они могли практическим путем пополнить свои познания в продолжении годичного заграничного плавания на боевых судах. Сформированный для этой цели отряд ежегодно уходил в Средиземное море. По возвращении из плавания корабельные гардемарины подвергались практическим испытаниям и производились в мичманы.

В выпуске Морского корпуса 1908 года служили представители славных морских династий российского флота. Абаза, Бирилев, Брусилов, Бурачек, Плансон, Шельтинга и другие фамилии, прославившие Императорский флот в морских баталиях. Флотские династии неотделимы от истории страны, ценен их вклад в развитие науки и управление флотом. Труд многих поколений этих морских тружеников обеспечил государству высокие позиции к началу Великой войны в 1914 году, в которую флот вступил в полной уверенности в несокрушимости своей мощи.

Пером писателя: « Гардемарины всегда вежливы, но холодны, как британцы: надо уметь давать понять неизмеримую пропасть между захудалым армейским офицером и гардемарином Морского корпуса – корпуса, единственного на всю Россию, в который принимают только сыновей офицеров, потомственных дворян и чиновников не ниже четвертого класса табели о рангах. Нигде не купишь этой золотой брони превосходства и самоуверенности, это – годы воспитания и наследственный капитал предков».

Позади остались годы совместной учебы, практические плавания, радости и невзгоды. Остались светлые воспоминания о годах, проведенных вместе.

Вот что вспоминает  об учебе своего отца, Александре Сергеевиче  Манштейне, дочь – Анастасия Александровна Манштейн-Ширинская.

 «1 сентября 1902 года Александр Манштейн, сопровождаемый отцом, переступил порог Морского кадетского корпуса.  

Его самые счастливые воспоминания навсегда остались связанными с шестью годами, проведенными там, - шесть лет жизни, бережно хранимые в архивах Морского корпуса.

Здесь все: прошение о зачислении, подписанное «С. А. Манштейн», свидетельство о крещении, оценки из года в год, характеристики кадета, подписанные наставниками: «Физическое развитие с указанием недугов, требующих особого внимания», а также «Общие черты и особенности характера с указанием свойства его отношений: а) к основным требованиям нравственности; б) к внешним требованиям благовоспитанности».

Тепло было у меня на сердце, когда я узнала, что уже в ученике преподаватели видели хорошего офицера, уважаемого и любимого подчиненными, хорошо воспитанного, чуткого и любимого товарищами.

В аттестационной тетради кадета Морского корпуса Александра Манштейна в графе «Характер и поведение» от 16 апреля 1903 года его отделенный начальник писал: «По характеры бойкий, добрый и почтительный. Товарищами любим».

Конечно, были и менее лестные замечания: «Способен, но очень ленив и неаккуратен». С улыбкой читаю и о наказаниях: «19 ноября 1903 года. Позволил себе на уроке произнести с цинизмом некоторые французские слова. Стр. арест 2 суток».

Другая запись: «27 февраля 1906 года. Был выслан из класса за чтение посторонней книги во время урока навигации. Воспитательная мера – 2 очереди без отпуска».

Это пожалуй, самые серьезные проступки. Остальные – их не так уж и много – типа: «…после команды «смирно» продолжал спокойно пить чай. Сокращение отпуска на 6 часов».    

Тетрадь кончается с производством в корабельные гардемарины 6 мая 1908 года с пометкой в графе «Степень способности к морской службе» - «Очень способен».

Оставил свои воспоминания об этом времени и бывший гардемарин Четверухин Георгий Николаевич.

Рукою очевидца: «Летом 1907 года я совершил свое третье практическое плавание. Наша группа была направлена на крейсер 1 ранга «Аврора». Практика на боевом корабле ознакомила нас с современными для того времени артиллерийскими орудиями и порядком проведения стрельб, судовыми машинами большой мощности, котельной установкой. Мы начали осваивать практическую навигацию. 24 июня нас перевели на уже знакомый «Воин», на котором под руководством вахтенного начальника нам доверили командовать небольшими маневрами судна».

Приказом Морского Ведомства № 103 от 6(19) мая 1908 года старшие гардемарины Морского корпуса были произведены в корабельные гардемарины и приравнивались по положению к кондукторам флота. Через месяц они были расписаны по кораблям Балтийского Гардемаринского отряда, стоящего из боевых кораблей действующего флота, для учебного плавания во внутренних водах и за границей.

 Корабельные гардемарины получили форму, более приближающуюся к офицерской, то есть фуражку с козырьком, кортик и саблю. 

 А каждого из гардемаринов должен был составиться аттестационный лист, подписываемый всеми специалистами корабля, на котором они совершали плавание, с оценкой успехов по усвоению курса обучения, степени развития военно-морских качеств – выносливости, исполнительности, находчивости и мужества. Положительная аттестация была обязательна при сдаче экзаменов на присвоение первого офицерского чина.

В своей книге «Императорский Балтийский флот» капитан 2 ранга Гарольд Карлович Граф подробно описывает этот поход, исполняя обязанности минного офицера крейсер «Адмирал Макаров».

Рукою очевидца: «…к заграничному плаванию корабль еще не был готов и попал в плавание только случайно из-за аварии с крейсером «Олег». Нахождение в походах отнимало много времени от налаживания внутренней жизни и приведения корабля в боеспособное состояние. В заграничном плавании, на стоянках, много времени уделялось наведению лоска, что было необходимо. Занятия с гардемаринами отнимали время от занятий с командой.

Из Либавы крейсер вышел прямо в Портсмут. Мы пошли туда, не заходя ни в какие порты, так как должны были торопиться на присоединение к Гардемаринскому отряду, который уже находился в Бизерте. На ее рейде мы увидели наши корабли: «Цесаревич», «Славу» и «Богатырь», под флагом контр-адмирала Литвинова, который он держал на «Цесаревиче». Это и был Особый отряд, назначенный для плавания с корабельными гардемаринами, или, как его сокращенно называли – Гардемаринский отряд».

Бизерта. Как говорят на земле древнего Карфагена, чтобы получилось что-то выдающееся, должны совпасть тысяча причин. И здесь они совпали. Знали ли гардемарины, что находятся в месте последнего пристанища последних гардемарин Российского флота. А для некоторых – и своего последнего пристанища.

Рукою очевидца: « В июне 1900 года российский броненосец «Александр II» под флагом контр-адмирала Бирилева, в сопровождении миноносца «Абрек», стал на якорь на рейде Бизерты. Адмирал по приглашению губернатора Мармье посетил новый форт Джебель-Кебир в окрестностях города.

Блестящий морской офицер, весьма честолюбивый, Бирилев вскоре будет морским министром России. Мог ли он на пороге XX века предугадать, что через 20 лет этот же рейд станет последней якорной стоянкой последней российской эскадры, что эти же казематы Джебель – Кебира станут последним убежищем для последнего русского морского корпуса!

Мог ли предполагать, что члены его семьи будут доживать свой век и в изгнании и умрут на этой африканской земле!

В декабре 1983 года в Тунисе в одиночестве умирала последняя из Бирилевых – вдова капитана второго ранга Вадима Андреевича Бирилева, племянника адмирала».

                              Десант в преисподнюю. 

                                        Тишина серых плит и разрушенный дом –

                                        Этот город погиб, как когда-то Содом.

                                        Если будут искать тех, кто жил здесь безгрешно,

                                        Где-то с дюжину сыщут – с немалым трудом.

                                                                                          А. Валентинов. 

Следующим портом похода была Аугуста – скучнейшее местечко. Оно само по себе ничего интересного не представляло, но поблизости были Сиракузы, куда гардемарины совершили поездку для осмотра достопримечательностей.

Рукою очевидца: «В Бизерте отряд простоял довольно долго, – продолжает свои воспоминания Г. К. Граф, -  и в конце ноября вышел в порт Аугусту на Сицилии. Это был первый переход «Макарова» в составе отряда кораблей и поэтому был довольно трудным. В Аугусте отряд вошел в рутину занятий «по расписанию». Шлюпочные учения и занятия с гардемаринами, тревоги и занятия с командой занимали все время.    

Однако 15 декабря старого стиля это спокойствие было нарушено. Рано утром, при совершенно тихом море, вдруг прошла высокая волна, которая раскачала все корабли. Этот факт всех очень удивил, но ему никто не придал значения. Но около десяти часов к адмиралу приехал страшно взволнованный городской голова и рассказал, что получено известие о происшедшем сегодня рано утром сильном землетрясении, захватившем южную конечность Калабрии и северную Сицилию. Город Мессина совершенно разрушен и горит. В нем погибло несколько десятков тысяч людей. Пострадало и много других, более мелких селений. Он умолял адмирала выйти с отрядом в Мессину на помощь пострадавшим людям.

Адмирал Литвинов был нерешительным человеком, и хотя понимал, что необходимо оказать помощь пострадавшим, но боялся проявить самостоятельность и решил предварительно запросить телеграммой Петербург.

Весть о землетрясении быстро распространилась по кораблям, и офицеры заволновались, а когда стало известно, что адмирал запрашивает Петербург, то есть что будет потрачено на это добрых 6-7 часов, то насели на своих командиров. Тогда наш командир и командир «Богатыря» поехали к адмиралу и уговорили его, не дожидаясь ответа и о мере готовности кораблей, разрешить им идти в Мессину.

«Макаров» первым поднял пары и вышел в море. Мы снялись с якоря еще не имея достаточно паров во всех котлах, и поэтому шли средним ходом, но потом довели до полного.

Все только и говорили об этой катастрофе, но не представляли грандиозности разрушений и гибели такого количества людей.

Во время перехода командир приказал докторам собрать все наличные перевязочные средства и со всем медицинским персоналом приготовиться к съезду на берег.

Кроме того, было приказано двум ротам надеть рабочее платье и приготовить веревки, ломы, кирки и лопаты.

Скоро на горизонте показались высокие столбы дыма, и чем ближе мы подходили к Мессине, тем ярче вырисовывались пожары и разрушения. В нескольких местах вырывалось пламя. Фактически весь город был разрушен. Всюду виднелись полуразрушенные дома. В гавани затонуло несколько пароходов, и все стенки покосились и дали трещины. Кое-где на набережной виднелись люди, которые махали руками и что-то кричали. Очевидно, звали на помощь.

Мы начали входить самым малым ходом, всё время измеряя глубину. Пришлось маневрировать между затонувшими пароходами, и это было чрезвычайно трудно. Однако крейсер благополучно прошел в глубину гавани, отдал якорь и подтянул корму к ее стенки.

Увидев входящий корабль, на набережной стала собираться толпа обезумевших от пережитых ужасов жителей. Все кричали и размахивали руками; разобрать, что они кричат, мы не могли. Во всяком случае, они с большой готовностью помогли нам завести швартовы и притащили большую сходню.

Тем временем на верхней палубе уже выстроились две роты и медицинский персонал. Предполагалось, что половина команды будет работать до обеда, а другая после  (то есть одна до двух часов дня, а другая с двух и до темноты). Всю команду нельзя было сразу отпустить на берег, так как всегда могла явиться необходимость срочно сняться с якоря.

 Как только наладилось сообщение с берегом, на палубу влезли несколько итальянцев, имевших какое-то отношение к властям города, и стали умолять как можно скорее послать людей на помощь пострадавшим. Они поясняли, что под обломками заживо погребено много тысяч людей, которых еще можно спасти. Они также просили оказать медицинскую помощь сотням раненым. Наша помощь оказывалась особенно ценной, потому что мы первыми пришли к месту катастрофы, и до этого жители были предоставлены самим себе.

Уговаривать нас не пришлось. На берег немедленно сошли обе роты, доктора, фельдшеры и санитары. Последние немедленно открыли санитарный пункт. А роты разделились на маленькие группы и начали раскопки, по указанию местных жителей.

Но этим наша помощь не ограничилась, и командир согласился взять на крейсер раненых и вечером отвезти их в Неаполь, для помещения в госпитали. Когда это стало известно на берегу, то со всех сторон на «Макаров» стали приносить тяжелораненых, и их распределяли в командных помещениях и на верхней палубе. Сразу же выяснилось, что мы бессильны оказать помощь в достаточной мере, так как раненых тысячи, и необходимо их мыть, оперировать, перевязывать, а затем за ними ухаживать и кормить. У нас для этого не было ни достаточных медицинских средств, ни персонала. Весь экипаж крейсера сбивался с ног и делал, что мог.

Вид у большинства раненых был ужасный, обернутые в какое-то тряпье, смоченное кровью. Нельзя было отличить женщин от мужчин, молодых от старых. Многие находились в забытьи, другие стонали и плакали, умоляли дать пить и накормить. Привели и много детей, оставшихся круглыми сиротами, плачущих и жалких, которые со страхом озирались на чужих им людей. Всю эту стонущую, плачущую и причитающую толпу размещали, где только находилось место.

Некоторые были в таком возбужденном состоянии, что никак не могли удержаться, чтобы не делиться своими впечатлениями с каждым встречным. Жестикулируя и быстро говоря, они вступали в разговор с гардемаринами и матросами, которые ровно ничего не понимали, но старались их успокаивать.

В это время наши роты неутомимо и самоотверженно работали, часто рискуя своей жизнью. Подземные толчки все еще продолжались, и то и дело рушились уцелевшие стены, и даже целые дома.

В два часа предстояло идти на раскопки моей роте. Я разделил ее на маленькие отряды, которыми руководили гардемаринами. Мы разошлись по разным направлениям, и каждая группа вела самостоятельно работу. Самым трудным было определить, где помощь была нужна действительно срочно, а где нет. Поэтому часто зря терялось драгоценное время. Виной были сами жители, потому что то и дело кто-нибудь подбегал к нам и старался уговорить идти раскапывать его близких. Мы шли к указанному месту и заставали гору обломков, в несколько метров высоты. Чтобы ее раскопать, нужен был не один день. Приходилось отказывать, что было чрезвычайно неприятным, так как несчастные слезно молили о помощи, время терялось.

Развалины города действительно представляли ужасное зрелище. Вот четырехэтажный дом, у него отвалилась вся передняя стена и он стоит как кукольный домик, с которым только что дети поиграли, так как во всех комнатах полнейший беспорядок. Даже куклы налицо. В верхнем этаже мечется какая-то женщина. Она не может спуститься, так как лестница разрушена, и зовет на помощь. Положение ее действительно опасное. Все стены в больших трещинах, еле держатся, того и гляди, рухнут и погребут под своими обломками. Внизу стоят несколько итальянцев и тоже что-то кричат, видимо, объясняют, что сделать ничего не могут.

В этот момент ко мне подбегает наш матрос и просит разрешения, вместе с другими, влезть на верхний этаж этого дома и спасти женщину. Предприятие, конечно, опасное, но, в конце концов, ведь мы пришли спасать, а не смотреть, как люди погибают. Поэтому я без колебаний им разрешаю.

Они ловко карабкаются по обвалившейся стене. Быстро достигают первого этажа и еще с большей ловкостью добираются до второго. К счастью, потолок в одном месте испорчен. Они пробивают дыру и оказываются на третьем этаже. Теперь остается самое трудное и опасное – это попасть на четвертый этаж. Спасает веревка. Ее перебрасывают женщине и объясняют, что она должна ее за что-нибудь привязать, что та и исполняет и, схватившись за нее, спускается и оказывается в объятьях наших матросов, те привязывают женщину веревкой и спускают ее вниз, а затем благополучно спускаются и сами. Итальянцы внизу все время проявляли живейшее участие, но только криками, жестикуляцией и, по-видимому, советами, которых мы не понимали. Когда же все благополучно закончилось, они зааплодировали, бросились пожимать руки спасителям.

Только успели покончить с этим, как подбежали какие-то новые люди и, перебивая друг друга и жестикулируя, стали мне что-то объяснять. Так как я все равно ничего не мог понять, то повел своих матросов за ними. Они привели к такому же полуразрушенному дому, на третьем этаже которого находился какой-то мужчина. Но почему-то он не проявлял никакого стремления спуститься вниз, и вообще не обращал никакого внимания на окружающих. Наши провожатые объяснили, что он сошел с ума. Опять наши матросы проявили акробатическое искусство и храбрость и оказались на третьем этаже. Однако этот итальянец решительно запротестовал против того, чтобы его спустили на землю. Тогда его без дальнейшего промедления связали и спустили вниз.